— Понял, 106й, — ответил Батыров.

Батыров покачал головой и начал строить заход для посадки. Тяжёлой машине не так уж и просто выдерживать режим снижения. Вокруг сопки и скалы. Проходим несколько холмов и тут же нас бросает вниз. Димон успевает удержать вертолёт, чтобы он не рухнул на площадку на повышенной скорости.

Подняв клубы пыли, Димон грубо приземлил вертолёт. Следом заходит Чкалов и буквально плюхается на площадку. Пару раз его вертолёт даже оторвался от земли, словно прыгающий мячик.

Пока солдаты разгружали наш вертолёт, я подошёл к Чкалову. Тот тщательно осматривал стойки на предмет повреждения.

— Ударил так ударил об планету, — расстроено смотрел на вертолёт Леонид.

— Всё целое, но посадка была грубая, — сказал я, прикрываясь от порывов ветра, несущих пыль.

— Сань, как думаешь, Батыров не станет мозги делать, если мы над Махмудраки пролетим? — спросил Лёня.

— Зачем тебе это?

— Ну, посмотрим, что и как там. Разведку сделаем.

— Ерунду не говори. Берёзкина наслушался?

Чкалов задумался, но по его лицу было видно, что он настроен серьёзно. Только не полетим мы над Махмудраки. Лишний раз подставляться не нужно.

— Сань, ну ладно тебе! А вдруг кого-то там обнаружим. Доложим в штаб, нам разрешат отработать.

— Лёня, ты давай лучше выгрузку контролируй. По поводу пролёта над Махмудраки забудь. Не нужно создавать себе трудности, а потом героически их преодолевать.

Чкалов что-то проворчал и ушёл в сторону.

Как только закончили выгрузку, начали выполнять запуск. Перед этим на одну из сопок зашёл Берёзкин и завис в метре от поверхности. К нему подбежали несколько солдат и забрали свёртки. Наверное, «очень нужная» периодическая печать, без которой служба на посту будет неполноценной.

Через пару минут мы произвели взлёт. По спирали набрали высоту и заняли курс на Баграм. Леонид пристроился справа. Ми-24 впереди нас в 500х метрах.

Следуем за ними, но Берёзкин снова ведёт нас в Чарикарскую долину.

— 105й, ответь 207му. Мы уклоняемся от курса, — доложил Батыров.

— 207й, идём с этим курсом, — ответил Берёзкин.

— 105й, в этот район заходить нельзя. Отворачиваем на курс 150°, — настоятельно произнёс Батыров, но Берёзкин слушать ничего не хотел.

— Выполняй указание, 207й. Идём с этим курсом.

Я выдержал небольшую паузу, чтобы дать Димону самому решить этот вопрос. Но он молчал.

— Командир, отворачивай на курс 150°, — настойчиво повторил я, но Батыров ничего не делал.

Тем временем мы подошли к Чарикарской долине. Уже можно разглядеть участок дороги, ведущей в Кабул. Местность с большим количеством мелких деревьев и кустарников. И это весьма хорошее подспорье для духов. Начнут стрелять по нам, и мы даже не увидим откуда.

— 105й, 207му, я парой отворачиваю на курс 150°, — произнёс Батыров и начал менять курс.

Медленно пошли разворачиваться, а Берёзкин тем временем продолжал полёт в район «зелёнки». Предчувствие у меня не самое хорошее.

— 105й, пуск справа! — в эфир громко доложил Леонид.

Я сразу начал отстреливать ловушки, а Батыров маневрировать. Из района «зелёнки» потянулся белый шлейф выпущенной ракеты. Димон ушёл вниз. Резко спикировали и вынырнули у самой земли, подняв в воздух пыль и камни.

— Вижу цель. 106й, работаем! — скомандовал Берёзкин.

Ми-24 начали отрабатывать по позициям духов. Но кого они там разглядят…

Пока Ми-24 работали по земле, Батыров продолжал запрашивать Леонида, но тот молчал. Развернувшись, мы обнаружили, что к земле быстро снижается Ми-8. Из левого двигателя шёл чёрный дым, а сам вертолёт болтало из стороны в сторону.

— Пожар левого двигателя! — в эфире начала говорить «печально известная женщина».

— 210й, иду на вынужденную, — доложил Леонид.

Он всё ближе к земле. Батыров разгоняет вертолёт, чтобы быть в районе падения Ми-8 как можно быстрее. А это время Берёзкин повторяет свою любимую мантру.

— Шагом поддержи! Шагом поддержи!

— Да заткнись! Садится он! Не мешай! — громко ответил за Леонида Батыров. Прям с языка снял!

Горящий Ми-8 всё ближе к земле. Видно, что притормаживает. Поляна, на которую он садится не очень большая, но с виду ровная. Пламя из двигателя усиливается. Перед самой землёй вертолёт слегка накренился и коснулся поверхности.

Ми-8 Леонида завалился набок и поднял огромный столб песка и камней в воздух.

— Димон, давай снижаться, — сказал я и показал на свободный участок в 100 метрах от горящего вертолёта.

Мы уже приближались к земле, как из Ми-8 выскочили три человека. Каждый пытался сам себя потушить, перекатываясь в пыли. Вертолёт объят тёмно-красным пламенем, а вверх поднимается чёрный дым.

Только мы коснулись поверхности, как я и Карим выбежали из вертолёта, устремившись к нашим товарищам. Жар от горящего вертолёта был сильнее Афганского солнца. Гул, с каким шло горение, перебивал свист винтов за спиной.

Я подбежал к первому из них. Это оказался Чкалов. Он уже не горел, но выглядел очень плохо. Тело тряслось, зубы стучали.

Лицо у Чкалова сильно обгорело и покрылось волдырями. Комбинезон в районе плеча практически расплавился и прилип к телу.

— Сели, сели, сели, — трясся Лёня.

Глава 26

В нос продолжал бить едкий запах гари и керосина, который разлился на большой площади падения вертолёта. Редкие слова Чкалова тонули в шуме винтов Ми-8. Парень трясся всё сильнее. Его лицо с каждой секундой становилось всё более розовым, а кожа на обгоревших участках становилась серой и покрывалась волдырями. Зубы стучали так, что вот-вот раскрошатся.

— Сел. Я сел. Сели, — продолжал повторять Лёня, пока мы поднимали его на брезенте и несли в вертолёт.

Его лётчик-штурман и бортовой техник уже доковыляли до нашего Ми-8, но забраться в грузовую кабину сил у них не осталось.

— Саня, Сань, — тихо говорил Чкалов.

— Лень, потерпи. Силы береги. Сейчас мы вас в больничку доставим, и тебя там подлатают, — успокаивал я его.

— А т… там медсестры кр… красивые? — задал он вопрос.

Не самый подходящий момент, чтобы обсуждать сейчас красоту наших женщин в белых халатах.

— Конечно, брат. Глазки зелёные и игривые. Пуговичка расстёгнута так, что видно ложбинку между сисями. Халатик чуть выше колена…

Над головой пронёсся один из Ми-24 и начал разворот. Второй «крокодил» тем временем начал заходить на посадку, раздувая песок по все стороны. Я прикрыл Леонида, чтобы ему в лицо не летел песок. Поток был мощным настолько, что нас чуть было не сбило с ног.

— Похоже, что это Берёзкин, — крикнул Карим.

Облако пыли начало оседать. Из кабины лётчика вылез Павел Валерьевич и направился к нам.

— Идём, — сказал я, и мы продолжили идти к нашему борту.

— Клюковкин! — услышал я за спиной крик полковника, но не остановился.

— Этот человек одним своим присутствием вызывает у меня отвращение, — сказал Сабитович.

С ним сложно не согласиться.

— Стоять, я сказал! — ещё сильнее заорал Берёзкин.

Карим посмотрел на меня и пожал плечами.

— Вот и я ничего не слышу, Сабитыч. Давай быстрее Лёньку погрузим.

Мы дошли до вертолёта и начали аккуратно укладывать Чкалова на пол грузовой кабины. Димон выключил вертолёт и уже помог остальным забраться внутрь.

— Аккуратно, командир, — передавал Карим край брезента Батырову.

Тут и появился рядом наш бравый старший группы.

— В чём дело? — спросил он у Димона, подойдя к вертолёту и сняв ЗШ.

— Дело в вас. Не нравится ваш профиль и анфас, — сказал Батыров.

Накипело у Димона. Как и у всех. Я бы ещё добавил, да вперёд командира лезть неправильно.

Карим запрыгнул в кабину. Я полез следом, но Берёзкин не дал мне этого сделать и остановил за плечо.

— Что ты сейчас сказал, сосунок? — спросил он у Батырова, состроив кислую мину.

— Вы всё прекрасно поняли, товарищ полковник. Времени мало, и нам нужно доставить товарищей в Баграм, — сказал я скидывая с себя руку Павла Валерьевича и запрыгивая в вертолёт.